Jean-Philippe Goude "La Divine Nature des Choses" (1996)

На его счету звуковое оформление пьесы "Франкенштейн", музыка к дюжине кинолент, несметному количеству рекламных роликов и телепередач. В прог-роковом мире маэстро чтут как клавишника культовой французской цойл-команды Weidorje. Хотя сам Жан-Филипп Гуд (р. 1952) превыше прочего ценит сольное творчество. И, надо заметить, не без основания. Только здесь он максимально открыт всем душевным ветрам и свободен от коллективных обязательств.
"La Divine Nature des Choses" - шестая позиция в дискографии парижского оригинала. До этого были несколько опытных образцов семидесятых-восьмидесятых + пластинки "De Anima" (1992) и "Ainsi de Nous" (1994), где Гуд пытался нащупать сверхтонкую грань между философской монументальностью и беззаботным лиризмом. В 1994-м году он занялся подбором исполнителей для собственного камерного ансамбля. А когда утряслись все кадровые вопросы, Жан-Филипп со товарищи приступил к исследованию "Божественной природы вещей".
Эмоциональный срез "La Divine Nature des Choses" по-настоящему любопытен. Напрочь отказавшись от рока, оперируя средствами минимализма, современных академических течений и (в незначительной степени) электроники, Гуд успешно реализовал на практике модель саунд-вселенной своей мечты. Сравнить ее с иными концептуальными разработками не представляется возможным. Слишком личной выглядит сакральная геометрия Жан-Филиппа, чересчур самобытны его мелодические гармонии и весьма парадоксальным кажется сочетание инструментов в сферическом пространстве отдельных треков.

Открывает парад кинематографически выпуклая зарисовка "Tristessa", начиненная речевыми сэмплами, эффектными вокзально-уличными шумами, опирающаяся на закольцованный dream-джазовый клавишный пунктир, перкуссию Башири Джонсона и органные переливы Мишеля Денёва. Впрочем, уже последующая пьеса "Total Balthazar", за исключением авторства, не имеет с предшественницей точек соприкосновения. Этот старомодный пассаж разыгран силами камерного оркестра из восьми персон и в определенной мере навевает воспоминания о прекрасных бельгийцах Julverne. Заглавная вещь - альянс красоты и рефлексии, претворенный в жизнь виолончельным секстетом при поддержке фортепиано и синтезатора. Небольшой этюд "Allegria", с одной стороны, ясен и чист, но в то же время несет в себе известную долю лукавства, граничащего с едкой иронией. Тревожная, последовательно наращивающая плотность фреска "Cellui Au Cœur Vestu De Noir" - сродни невысказанному признанию, что мучает и подтачивает изнутри... Некоторые из пунктов релиза отмечены напряженной работой мысли, бьющейся над решением извечно актуальных проблем бытия. Подчас невеселые думы сменяются шаловливой легкостью (задорный номер "Je Suis Chose Légère"), струнно-духовым очарованием диксиленда ("Léger Et Disposé"), абсурдистской нойз-клоунадой с джазовым привкусом ("Fièvre & Industrie") или мятущимся chamber-авангардом ("Ost"), но лейтмотивом для Гуда все-таки служит аморфная меланхолия. И в ее туманной прохладе, под одинокий фортепианный напев ("Fugace") мастер завершает полет фантазии...
Резюмирую: неординарный, сильный и выразительный художественный акт. Однако распробовать его прелесть удастся не каждому. Дерзайте.