Fermáta ‎ "Dunajská Legenda" (1980)

К рубежу десятилетий Fermáta подошли с обновлением. На смену басисту Ладиславу Лученичу был взят многоопытный Федор Фрешо (ex-Prúdy, Collegium Musicum). Боевым крещением ветерана в составе Fermáta стал номерной концепт-проект "Biela Planéta (The White Planet)" (LP-издание - 1980 г.), посвященный столпам мировой географии - от Джеймса Кука и Марко Поло до Александра фон Гумбольдта и Томаса Ливингстона Митчелла. Понятно, что на тот момент времени интерес к прогрессивному року повсеместно снизился до неприличия. Но бравые словаки сдаваться не собирались. Творческая энергия била ключом, и потому квартет под руководством Франтишека Григляка (гитары, клавишные, синтезатор, вокал) без промедления занялся работой над пластинкой "Dunajská Legenda". Композиционное погружение в далекое прошлое, к истокам Великой Моравии (IX век), лидер ансамбля предпринял на пару с верным соавтором Томашем Беркой (клавишные, синтезатор, вокал). К августу 1979-го тандем разделался с сочинительской частью, после чего группа пожаловала в студию Opus (г. Пезинок) и приступила к записи...                                                                
Начало диска - бодрый фанк-проговый этюд "Wlkina". Унисонное клавишно-гитарное звучание, игровые инструментальные переклички, мощная ритмическая поддержка Фрешо и Кароля Олаха (ударные, перкуссия); словом, виртуозный пунктик в лучших традициях Fermáta. 6-минутная вещь "Chotemir" сконструирована по эпическим лекалам: сперва акустическое фольклорное интро, затем - медитативные переливы клавишных, в середине трека - яркое соло романтизированного свойства, а в финале вся лирико-героическая эстетика летит к чертям под сверхэнергичным натиском джаз-рока... Напевная фреска "Witemir" покоится на двух "китах" разом: с одной стороны - явная дань народному мелосу, с другой - знакомая фьюжн-хитринка, подсвеченная рефлексивными партиями Томаша. Стремительными пробросами из стадии задумчивости в состояние холерической подвижности отличается опус "Unzat", нашпигованный разнообразными синти-фишками. Экспериментальный характер произведения "Trebiz" по-своему уникален: здесь четверка сопрягает старинные мотивы пышного дворцового барокко с изобретательными хард-риффами и достаточно живописными электронными секвенциями; как ни крути, а прежде у ребят ничего подобного не встречалось. Монотонный эпизод "Žilic" отмечен печатью гипно-фанка; после фантастических кульбитов предыдущей пьесы его незатейливый сюжет вряд ли способен впечатлить хоть кого-то; впрочем, во вкусе участникам бэнда не откажешь. "Zuemin" напоминает предельно задиристого кота, грациозно курсирующего фьюжн-зигзагами. Тут Григляк привычно блистает техникой, однако мастерство восточноевропейского "гения гитары" не спасает историю от надуманности. Черту коллективным исканиям Fermáta подводит колоритная арт-фантазия "Koceľ", на полях которой сталкиваются доспехами великолепие лучезарной клавишной оркестровки с залихватскими, где-то разбойничьими ужимками аппетитного джаз-прога. Достойное завершение весьма непростого экскурса.
Резюмирую: комплексная, увлекательная, диковато-симпатичная программа, вобравшая в себя неповторимую гамму оттенков. Саунд-авантюристам всех мастей - на заметку.

Argos "Cruel Symmetry" (2012)

Знакомство с любым из альбомов Argos подталкивает к несколько парадоксальному выводу: модернисты-семидесятники. Этой немецкой четверке и впрямь сложновато идентифицировать собственную хронологическую принадлежность. С одной стороны, налицо горячая привязанность к духу и букве кентерберийского рока "золотой эры", с другой - ничто актуальное ребятам не чуждо. Так и творят, бедолаги, меж двумя полюсами, заимствуя от каждого понемногу.
К созданию третьей по счету программы "Cruel Symmetry" Argos приступили во всеоружии. Материал сочинялся ансамблистами на протяжении двух лет. С истинно германской въедливостью майнцские умельцы выверяли штришки и обертоны, добиваясь гармонического оптимума. Что ж, честь им и хвала за усердие. Ну а мы с позиции беспристрастного наблюдателя попробуем обозреть ключевые сегменты релиза.
Начало более чем внушительное: титульный эпик из тринадцати эпизодов общей продолжительностью в 21 минуту. И сразу - теплые вокальные интонации Томаса Клармана (бас, флейта, клавишные, акустическая гитара) и Роберта Гоцона (клавишные, акустическая гитара, декламация); море разливанное аналоговых звуков ("Хаммонды", меллотрон и стринг-синтезаторы у тевтонов постоянно под рукой); драматические "фишки", заимствованные из арсенала Genesis и VdGG; виртуозные фьюжн-перепады гитариста Рико Флорцака в средней секции сюиты; превосходно выдержанный баланс между радужной сказочностью и темной нервозностью, свойственный отдельным прог-грандам 1970-х; в общем, исключительно любопытное, целостное и мастерски претворенное произведение. Компактный номер "Paper Ship Dreams" очаровывает деликатностью как инструментальной, так и певческой составляющих; настоящий арт-джаз в традициях canterbury с флейтовыми вензелями, тонким отголоском Ренессанса и попросту бесконечно притягательной атмосферой. Глава "Chance Encounters" вводит в оборот наступательные гитарные риффы + жесткие ритмические брейки ударника Ульфа Якобса. Удивительно, но даже саунд-приемы отчетливо современного образца нисколько не диссонируют с меллотронно-духовыми ингредиентами и ностальгическими словесными излияниями обоих фронтменов. Верхом композиторского изящества маэстро Гоцона можно назвать среднетемповую вещицу "Possessions": артистический такт и обходительность явлены здесь в наилучшем качестве. Очередной колоритный опус "The Story of Flying Robert" выделяется по причине присутствия саксофониста Дитера Гунтермана да к тому же местами реанимирует хрестоматийные сюжеты легендарных британцев Caravan. Заезд на территорию неопрогрессива ("Caught within the Light") - шаг в контексте "Cruel Symmetry" абсолютно искусственный; с этим парни определенно хватили лишнего. Положение корректирует светлая лирика финального полотна "Open Book" (хотя кое-каких нынешних "закидонов" не удалось избежать и в нем).
Резюмирую: невзирая на мелкие недочеты, чудесная, неглупая и профессионально скроенная художественная панорама с подчеркнутым ретро-настроением. Рекомендую. 

Catapilla "Catapilla" (1971)

Творческое наследие Catapilla невелико по объему: две пластинки, восемь композиций - на каждую поровну. Однако в годы развертывания "большого прога" лондонскому секстету удалось столь мощно заявить о себе, что эхо от предпринятого музыкально-мозгового штурма откликается до сих пор. Сразу замечу: лирика / романтика с ярко выраженным мелодическим уклоном - это не про них. Базовым направлением английские оригиналы выбрали экспериментальный джаз-рок. И хотя опыты на аналогичной почве проделывались и прежде (вспомним Soft Machine, Colosseum, Nucleus, раннего Нила Эрдли), бойцам из Catapilla присущ собственный, отличный от прочих художественный почерк. Именно эта непохожесть привлекла в свое время руководство компании Orange Music. Межвидовое положение (чересчур заумно для рока, но крайне тяжело по джазовым меркам) лишь добавляло очков к и без того уникальной манере бэнда. А посему в пору расцвета интеллектуальных жанров наши герои автоматически превратились в заметное артистическое явление - лакомый кусочек для жадных до экзотики студентов и другой пытливой разумом молодежи.
Освещать содержание дебютной работы британцев - занятие муторное, поскольку структурная механика изначально затачивалась под импровизационного типа маневры. И все же рискну.
Итак, как оговаривалось выше, пьес на диске четыре. Стартовая фаза "Naked Death" эпична до безобразия. По первости вкрадчивые саксофонные партии Роберта Калверта нагнетают интригу. С добавлением унисонных органных пассажей Ральфа Ролинсона, гитары Грэма Уилсона, ритмической ударной основы Брайана Хэнсона, выпуклого баса Карла Уоссарда и валькиреобразных голосовых интонаций Анны Мик действо принимает весьма интересный оборот. Ключевая роль тут, вроде бы, у духовых. При этом свинг-фундамент тяготеет не к джазу, а к фанку. Перехвативший эстафету у Роберта гитарреро Грэм адаптирует близкие ему по духу блюзовые соло к ускоренной фьюжн-технике. А уж когда Калверт вводит в саунд-палитру электросакс, все окончательно запутывается... Фреска "Tumbleweed" - бравурный синкопированный брасс-прог, позволяющий фронтвумен Анне блеснуть кардинально иной тембральной краской. Не менее бурная "Promises" соединяет в полифоническую цепь замысловато выстроенный джаз с надрывным дарк-хардом; эстетически напрашивается аналогия с Van der Graaf Generator, правда, в противоположном "половом эквиваленте". Суммирует коллективные достижения 24-минутное полотно с красноречивым названием "Embryonic Fusion"; здесь освобождается пространство для психоделик-блюзовых откровений мисс Мик (местами - чистый "Плант в юбке"), игровых инструментальных перекличек прото-прогрессивного свойства, зажигательного гитарного хэви-рока и всяческих резковатых аккордов с налетом брутальности.
Резюмирую: любопытный, неординарный и довольно изобретательный звуковой акт, рассчитанный на специфическую меломанскую аудиторию. Рекомендую не всем, но избранным.

Kosmos "Salattu Maailma" (2013)

Финны Kosmos - из тех команд, кому категорически противопоказано меняться. Да, можно с уверенностью прогнозировать, чем порадуют поклонников участники бэнда при очередной встрече. Однако в оном и заключается главная "изюминка" группы. Впрочем, сами "космонавты" считают иначе, выстраивая собственную эволюционную цепочку следующим образом: дебютный диск "Tarinoita Voimasta" (2005) - пример мягкого акустического волшебства; "Polku" (2007) - существенный крен в область психоделии; "Vieraan Taivaan Alla" (2009) - симбиоз всего вышеуказанного при обильном электрическом сопровождении. Как по мне - деление весьма условное. Ну, раз им нравится, пусть будет.
Четвертую программную работу "Salattu Maailma" ребята называют наиболее разноплановым музыкальным опытом. Что ж, недалеко от истины. Бригада Яапо Хилениуса (гитара, ударные, фисгармония, конги) сфокусировалась на мелодике, учла симфонические экскурсы альтер-эго - ансамбля Viima и сотворила ожидаемо привлекательную картинку с  множеством ретро-оттенков.
Меллотроновые всполохи титульной композиции (в англоязычном варианте - "A Hidden World") подобны грациозным переливам северного сияния. Гитарные переборы, псевдо-флейта клавишного чародея Исмо Вирты и нежный голос Пяйви Килмянен закручиваются в тончайшую спираль, преисполненную как магии, так и эпизодического драматизма. Нас приглашают смежить веки и раствориться в вечном безбрежье, "пространстве, где соединяются души". Невероятной красоты сюжет. И хочется, чтобы ткань повествования тянулась бесконечно, но увы... Практически камерная история "Simpukka" ("Seashell") завораживает явственным морским настроением. А настоящие флейтовые обертоны Кари Вайнионпяа (также гитара и бас) лишь усиливают впечатление. Драйвовый рок-рисунок "Loitsu" ("Incantation") уводит слушателя от нордических сказок поближе к реальности. Хотя сельских приполярных мотивов все равно не миновать и здесь: яркий колорит скрипичных партий Юкки Аалтонена - живое напоминание о чудесах местного фольклора. Тихой меланхоличной поступью движется этюд "Peili" ("The Mirror"). Любовный аромат, вносимый трогательным вокалом Пяйви, ласково щекочет предсердие и оставляет по себе томное послевкусие. Первородным стихийным эпосом и ключевой вековечной мудростью постепенно наливается пьеса "Tuuli" ("The Wind"); тут Kosmos достигают полифонического пика, задействовав орган с меллотроном, гитарный аккордовый бой, бас, фисгармонию и скрипку. "Uni" (она же "The Dream") приглашает желающих на сеанс винтажной психоделии. Чтецкие экзерсисы Юхи Кульмалы и зловещий артистический шепот Тимо Ниеми звучат в разреженной эфирной краут-плоскости, от которой исходят загадочные темные вибрации. Финалом служит суоми-рага "Takaisin virtaan" ("Back to the Stream") авторства заслуженного ветерана финского фьюжн-прога Пекки Стренга (включена в его сольную пластинку "Magneettimiehen Kuolema", 1970). По сути - расслабленный экзотический коктейль, идеально закрывающий тему.
Резюмирую: превосходный подарок от старых добрых друзей. Рекомендую почитателям фолк-арта и всем, кому по нраву лирические песни натурфилософского содержания.

Egg "The Polite Force" (1971)

Дебютная работа Egg по вполне понятным причинам коммерческим хитом не стала. Однако произвела сильное впечатление на прессу. Ведущие британские журналисты адекватно оценили масштабность творческих замыслов молодежи. А Ричард Уильямс из газеты Melody Maker даже назвал их "сверхспособными музыкантами, благодаря пытливым умам которых современная сцена выглядит ошеломляюще". Короче, Egg попали в элитный дивизион любимчиков пишущей братии. Неизвестно, радовала ли самих артистов перспектива прослыть интеллектуальным лакомством для избранных, но в создавшемся положении были и свои плюсы. Так, Нил Слэйвен из компании Decca видел в троице потенциальных конкурентов для порядком раскрученных Soft Machine. Если учесть, что последних обхаживала американская контора CBS, назревал любопытный прецедент из серии "чья возьмет": культовая бригада мессира Роберта Уайетта против насмешливых выскочек в лице Монта Кэмбелла и Кº. Эдакая виртуальная кентерберийская битва. И Слэйвен в роли продюсера всерьез намеревался стимулировать Egg на победу. По его указке в мае 1970-го ребята оккупировали лондонскую студию Morgan, где приступили к подготовке альбома номер два.
"The Polite Force" вышел мрачным, зрелым и до чертиков едким. Причем ирония авторов направлена исключительно на себя. Тон задает многоярусная "A Visit to Newport Hospital". Брутальные органные риффы Дэйва Стюарта хорошего не предвещают. Впрочем, тяжелый морок быстро уступает дорогу изящной джаз-артовой истории, повествующей о славных деньках прошлого, концертных турах предтечи Egg - группы Uriel и завершающейся сентенцией, гласящей: "мы ели, любили, спали / и никто не повинен в том, / что говорил без умолку, когда надо бы промолчать". Удушливый психоделик-фьюжн "Contrasong" отмечен присутствием сессионного духового квартета, придающего дополнительный колорит необычным размерам баса Кэмпбелла и ударных Клайва Брукса. 9-минутная "Boilk" - авангардное варево, составленное из разномастных саунд-наслоений, включая tape-эксперименты и фрагмент величественного органного сочинения И.С. Баха "Durch Adams Fall Ist Ganz Verderbt". Определенно, грядущим поколениям нойз-штурмовиков было от чего оттолкнуться в собственных поисках. На другой стороне лонгплея команда представила 20-минутную сюиту "Long Piece No.3" в четырех частях. Эта полнометражная мозаика явственно демонстрировала: рамки Egg гораздо шире пресловутого canterbury-рока. В модерн-классических маневрах трио ("Long Piece No.3 - Part One") ощущалось стремление к вершинам, постепенно занимаемым ансамблями калибра King Crimson. Безусловно, порывать со старомодными ритмическими идеалами они не планировали (достаточно послушать "Long Piece No.3 - Part Two"). И все же тернистые тропы эволюции уводили Egg дальше от привычных маршрутов - к бескопромиссному наступательному хаосу прог-джаза ("Long Piece No.3 - Part Tree") и беглому "Хаммонд"-музицированию, окутанному ядовитым дисторшн-туманом...

Резюмирую: финансовой выручки от подобного релиза, естественно, ждать не следовало. Пластинка служила великолепным средством удовлетворения амбиций. И, разумеется, открывала возможность для новых свершений. Но прежде надлежало взять паузу, дабы охватить беспристрастным взором размеры содеянного...

Jan Johansson "Jazz på Ryska" [plus 6 bonus tracks] (1967)

Особенности славяно-норманнских связей - предмет давних споров историков. Впрочем, что толку ломать копья, когда сам термин "русь" (и это отнюдь не секрет) - скандинавского происхождения... Короче, пусть почвенники-ретрограды, если неймется, с пеной у рта продолжают отвергать очевидное. Мы же проследуем на территорию культуры и уделим внимание крайне любопытному художественному явлению, имевшему место сорок семь лет тому назад.
Сентябрь 1967-го, Стокгольм. На звукозаписывающей студии собираются маститый пианист Ян Юханссон, контрабасист Георг Ридель и ударник-норвежец Эгиль Йохансен. С ними наготове духовое трио (тенор-саксофон, кларнет, труба). Цель - воплотить пластинку, состоящую из джазовых интерпретаций русских народных мелодий. Неожиданно? Как сказать. После опытов с местным ("Jazz på Svenska", 1964) и венгерским ("Jazz på Ungerska", 1964) фольклорным наследием Юханссон убедился в правомочности эксперимента. Публика демонстрировала недюжинный интерес к творческим изысканиям маэстро. А потому подобные перформансы сделались отличительной чертой Яна. И дабы не обманывать чаяния поклонников, первопроходец нордического фолк-джаза взялся за покорение очередной высоты...

Достоинством и одновременно недостатком "Jazz på Ryska" можно считать его лаконичность. Из двенадцати номерных треков наибольший длится четыре с хвостиком минуты. Но суть, конечно же, не в хронометраже. Изумляет то, с какой покорностью родные для слуха сюжеты адаптируются к совершенно несвойственным им кондициям пост-бопа. Открывает программу беспроигрышный вариант - знаменитая "Полюшко-поле" ("Stepp, Min Stepp") Льва Книппера. Подав лейтмотив в меланхоличном ключе, Юханссон принимается виртуозно импровизировать на тему. Не отстает от лидера и ритм-секция. А "уводом" служит мягкий голос трубы Бо Броберга. Соло-рефлексия "Mellan branta stränder" наверняка отзывается эхом в сердце каждого северянина: абсолютное соответствие тамошнему менталитету. Суровая "Эй, ухнем!" ("Pråmdragarnas sång vid Volga") силами трио превращается в изящнейшую модальную виньетку, зато не менее въедливая "Во поле березка стояла" ("På ängen stod en björk") обретает признаки благородной элегии (отдельное спасибо кларнетисту Арне Домнерусу). Наше традиционное ухарство прекрасно живописуется этюдом "Nära hemmet", вслед за чем сообща начинаем грустить под заунывную интонацию "Bandura". В задорной плясовой "Längs floden" отчего-то мерещатся воздушные пируэты мультяшного Карлсона, тогда как щемящая "Однозвучно гремит колокольчик" ("Entonigt klingar den lilla klockan") вдруг обнаруживает склонность к мимикрии под элегантный джаз чуть ли не в духе Эллы Фицджеральд. И уж совсем поразительно выглядит растерявшая казачий пыл "Ты ж мене пидманула" ("Det går en kosack"), мерцающая полуночной фортепианной задумчивостью. Гениальная в собственной простоте мелодическая жемчужина Василия Соловьева-Седого "Подмосковные вечера" ("Kvällar i Moskvas förstäder") звучит у Яна так, будто искони предназначалась для бопа. Венчает картину протяжная "То не ветер ветку клонит..." ("Jag broderade till gryningen") - олицетворение бессмысленно-трогательного шведско-русского сплина. 
Резюмирую: изумительный, эффектный и нестареющий саунд-акт от законодателя скандинавского фьюжн-фолка. Пропускать не советую.

Tonbruket "Nubium Swimtrip" (2013)

"Мечты сбываются", - негромко произнес контрабасист Дан Берглунд, когда Tonbruket переступили порог лондонской студии Abbey Road. На три майских дня 2013 года легендарные стены сделались основным рабочим местом для матерых экспериментаторов из Стокгольма. За истекшие несколько лет группа по-гроссмейстерски элегантно обставила многих и воцарилась в лидерах передового скандинавского музыкального дивизиона. Их гипнотический пост-фьюжн быстро завоевал признание аудитории. Профессионалы отметили необычность звуковых текстур и мудреные аранжировочные приемы, рядовые меломаны восхитились творческой смелостью квартета: согласитесь, мешать в одном флаконе модерновые грувы, элементы псих-прога семидесятых, джаза, фолка и блюза способен далеко не каждый. У шведов получилось. Солидный игровой опыт + зрелость композиционного мышления, помноженные на открытость новым формам = артистическое великолепие Tonbruket. Сегодня они востребованы не только сами по себе, но и в качестве аккомпанирующего состава у певиц Nadja Weiss и Ane Brun. Успех? Да. Признание? Безусловно. Однако наша четверка не из тех, кто привык нежиться в лучах славы. Локомотив под названием Tonbruket движется за счет чистого вдохновения. И стоит ему иссякнуть... Впрочем, об этом лучше не думать вовсе.
Автором доброй половины треков с "Nubium Swimtrip" числится Юхан Линдстрём (гитары, клавишные, фортепиано). Будучи продюсером, звукоинженером и вообще - ответственным за внутреннюю стратегию бэнда, он решил выдержать пластинку в рамках более строгих, нежели обычно. Отсюда ощущение ровности, излишней рассудочности и - уж простите - некоторой бледности материала. Допустим, слайд-гитарные партии и перкуссионные хитрости ударника Андреаса Верлина в номере "Abbey Road [to Anders Burman]" прекрасны, но подобное мы слышали и раньше. Космические трипы, вживленные в коктейль-лаунж ткань ("Nightmusic"), - шаг любопытный и в то же время подозрительно вторичный применительно к Tonbruket. Желающим крепко призадуматься за бокалом вина рекомендую осуществить сие под клавишно-басовый рисунок "Little Bruk", сочиненный Мартином Хедеросом (фортепиано, электропиано, синтезаторы, орган, челеста, скрипка): очень способствует. Куда свежее, бодрее и привлекательнее выглядит этно-трансовый круговорот под вывеской "Liga" (не в последнюю очередь по причине присутствия гостя - никельхарписта Магнуса Хольмстрёма). Титульный 8-минутный пассаж пера Дана Берглунда напоминает астрально-психоделический вальс на фоне постепенно сгущающегося хаоса; натуральный прог-эмбиент высшего порядка. Далее северяне проводят лихой набег, смачно озаглавленный "The Harmonist"; классифицировать его сложно, пусть будет ретро-спейс-хоп. Затем начиняют джазовое чрево атмосферными электронными позывными ("Dukes and Wells"), загоняют кинематографическую оркестровку в прокрустово ложе индастриал-ритма ("Arbat"), деликатно шаманят на благодатной ниве краут-рока ("Peace"), умело расшаркиваются по-французски в среднетемповой арт-поп фреске а ля Air ("Closing") и уже под занавес вспоминают о собственных фольклорных корнях, производя пространные манипуляции со скрипкой ("Floatsome").
Оценивать результат лично мне мучительно непросто: уж больно люблю паршивцев. Сами Tonbruket относят "Nubium Swimtrip" к разряду креативных удач (мол, магия Abbey Road в действии). Да и критики солидарны с героями обзора: третья по счету (фактически традиционная) шведская "Грэмми" ясно намекает на предвзятость членов жюри. Что ж, можно понять их, согласиться и поаплодировать за компанию. В конце концов, ребята этого достойны.

Magna Carta "Prisoners on the Line" (1978)

"О чем история? О жизни, наверное. О том, что все мы ходим в заложниках у судьбы". Так отвечал Крис Симпсон (гитара, вокал) на вопросы прилипчивых журналистов. Интерес прессы был вполне объясним. В одна тысяча девятьсот семьдесят восьмом году числившийся по разряду фолк-традиционалистов проект Magna Carta выдал совершенно неожиданную пластинку. Концептуальный арт-мюзикл "Prisoners on the Line" имел мало общего с прежними творениями группы. После насквозь предсказуемой фольклорной попсы "Took a Long Time - Putting It Back Together" (1976) Симпсона обуяла художническая злость. К тому моменту он напрочь оборвал контакты с бывшими соратниками. В изменчивом мире шоу-бизнеса каждый предпочитал индивидуально бороться за место под солнцем. В итоге олицетворением вывески Magna Carta стал сам Крис + дополнительный набор аккомпаниаторов. Создавшаяся ситуация тяготила маэстро. И спасение виделось в реализации по-настоящему амбициозного, коммерчески выгодного продукта. Однако его еще предстояло содеять. Чем упертый британец и занялся при активной поддержке Тома Хоя (гитара, мандолина, вокал).
Студийную работу над "Prisoners on the Line" осуществляла команда высококлассных сессионщиков: Рой Бэббингтон (контрабас), Дэйв Марки (бас-гитара), Хенни Беккер (клавишные), Би-Джей Коул (педальная стил-гитара), Найджел Смит (аккордеон), Хой и Майк Финдли (гитары), Робин Тайн (рекордер, вокал), Лес Сёркл (ударные, перкуссия). Продюсер альбома (южноафриканец Эмиль Зогби) неплохо справился с ролью бэк-вокалиста. Чтение авторского текста доверили Робину Эллису. Ну а Симпсон по привычке подался в лидеры, единолично записав приличное количество разномастных гитарных партий и попутно завладев певческим микрофоном.
Точкой отсчета выступает "Overture". Изобретательные синти-струнные Беккера, броская ритмика, незначительная рок-дозировка; в результате - устойчивые аналогии с произведениями Electric Light Orchestra. И кабы не псевдо-кельтская акустическая кода, ассоциация выглядела бы абсолютной. От фолк-нарратива "Soliloquy 1" артисты движутся в область поп-прога ("Wild Horses"), затем - откровенно эстрадная глэм-зарисовка "Ain't No Turning Back", чуть погодя - спокойный, душевный напев "Faces of London", а далее - почти что талловский номер "When You Fall", скрещенный с бродвейской помпезностью. Трогательная меланхолия "Soliloquy 2" открывает вторую часть сюиты, где стилевая панорама простирается от балладных соул-изысков ("Forever"), незамысловатого приятного кантри ("In Tomorrow") и теплой пасторальной лирики ("Song for John") до мягких театрализованных пассажей ("Rainy Day Companion"), мелодично-сердечного "народного" арта ("Nothing So Bad (It Can't Get Better)"), умеренно-вычурных прогрессий ("Idle Wind") и бравурного варьете-финала ("C'est-La-Vie (That's Life)").
Таким образом, подспудное желание Симпсона утереть нос экс-коллегам великолепно воплотилось в реальность. Четверть миллиона проданных экземпляров лонгплея - весьма недурственный показатель для эпохи диско. Да и нынешним меломанам будет полезно ознакомиться со столь привлекательным, мастерски сотканным материалом. Наслаждайтесь.  

After Crying "Almost Pure Instrumental" (1998)

По прошествии шести альбомов венгры After Crying решили побаловать аудиторию очередной компиляцией. (Первым опытом такого рода был "двойник" "Első évtized [The First Decade]", изданный в 1996-ом.) Процесс селекции и редактуры треков доверили поэту-концептуалисту Тамашу Гёргеньи. Однако банального сборника из надерганных отовсюду вещей никому не хотелось. Члены формации изначально отнеслись к затее исключительно творчески, посему "классические" сочинения After Crying подверглись цифровому ремастерингу и ремикшированию. Для пущего эффекта десятку избранных пьес разбавили четырьмя свежими композициями. Таким образом, наметилась достаточно обширная художественная панорама, отражающая разные ипостаси уникального мадьярского бэнда.
Открывает хронологический парад симфоническая прелюдия "Overture" авторства Петера Пейтшика (виолончель, бас, клавишные). Используя массивное звучание струнных (приглашенный оркестр The A.C. Strings '96), ведущий музыкант After Crying блестяще справляется с текстурными особенностями сочинения. Уверенный почерк мастера проглядывает в каждой нотке. Этюд Балаша Винклера (труба, клавишные) "Aqua", в пику предшественнику, базируется на сугубо камерных эстетических принципах. Изящная ренессансная ткань зарисовки детально орнаментирована дивными флейтовыми партиями Моники Сабо. Предварительно приласкав слушателя "академическими" упражнениями, господа-демократы выпускают из волшебной бутыли джина под именем "Big Evil Fun Fair Final" - мощнейший оркестровый прог-рок с заездом в околоджазовые брасс-дебри. Тонкостью и воздушностью линий отличается превосходный арт-эскиз "Windblown Waltz", где электрогитарные позывные Ференца Тормы навевают ассоциации с ранними The Enid. По-хорошему смело выстроена "Pilgrims' March" - эмбиентально-филармоническая фьюжн-фантазия Пейтшика на тему Мендельсона. Ну а "Sonata for Violoncello and Piano" - прямо-таки апогей виртуозной камерности; Балаш с Петером наяривают истово и зажигательно, на зависть любому рок-ортодоксу. Среднетемповая фреска "Sleepin' Chaplin" служит указующим перстом для восприемников After Crying вроде нынешних венгерских героев Fugato Orchestra. И уж совсем необычно в общем ряду смотрится гипнотическое болеро "Suburban Night" для гитары, трубы, виолончели и ударных. На пространстве эпической "The Insulted and Injured" бал правит интрига: тут вам и симфо, и джаз, и психоделия, окрашенная трогательным вокализом Пейтшика. В "Rondo" чудеса артистизма проявляет Чаба Ведреш (фортепиано, синтезаторы), бравируя контекстно уместным регтаймом. Драматизм, отголоски дунайского фольклора + степенная прогрессивная энигматика сходятся в опусе "S.O.S.", принадлежащем перу Винклера. "Struggle for Life" - натуральный синтетический театр: стихи Аттилы Йожефа в исполнении Габора Эгервари, инструментальные chamber-петли и стихийный хард-рок-напор. Чистота струнных гармоний искусственно прививается к базовому электронному стеблю под вывеской "In the End". Зато комплексный 11-минутный номер "Shining" с его консерваторским антуражем и безупречной аранжировкой предельно выразительно замыкает удивительную соническую картину.
Резюмирую: абсолютно шикарный релиз, демонстрирующий в динамике коллективную магию After Crying. Настоятельно рекомендую.

Skin Alley "Skin Alley" [plus 2 bonus tracks] (1969)

Лондон 1968-го был подлинно райским местом для начинающих музыкантов. Практически все население возрастом от 20-ти и выше делилось на три категории. Наименьшая по численности - энтузиасты-организаторы независимых звукозаписывающих компаний. Среднюю нишу занимали их потенциальные клиенты, то бишь исполнители экспериментального толка. Ну а самой внушительной частью триумвирата являлись рок-фэны. Осенью того приснопамятного года к немаленькому полку артистов добавилась свежая поросль Skin Alley в количестве четырех душ: Боб Джеймс (гитара, флейта, альт-саксофон, вокал), Томас Кримбл (бас, меллотрон, вокал), Кшиштоф-Генрик Юшкевич (орган, фортепиано, клавесин, меллотрон, вокал), Элвин Поуп (ударные, перкуссия). Змеящиеся прогрессии группы, замешанные на джазе, фолке и блюзе, показались любопытными агенту недавно основанной андеграунд-конторы Максу Тейлору. Как следствие, Skin Alley (наряду с Hawkwind, High Tide and Trees) влились в семейство лейбла Clearwater Productions. Тут надо отдать должное дальновидности Тейлора: на момент заключения контракта квартет звучал довольно сыро и невнятно. Однако активная концертная практика возымела эффект: к весне 1969-го четверка молодых англичан уже фигурировала в разряде профессионалов...
Записанный в ноябре 1969 г. на студии CBS первенец Skin Alley наглядно продемонстрировал: Макс не ошибся в прогнозах. Подопечные и врямь оказались парни хоть куда. На правах трека-"наживки" - "Living in Sin" с блюзовой гитарой Джеймса, его же ритмичными флейтовыми этно-вставками и колоритными партиями сакса. И пусть роскошными вокальными данными члены коллектива похвастаться не могли, при необходимости их голоса достоверно подчеркивали драматизм ситуации. Например, в пьесе "Tell Me", насквозь прошитой элегическими пассажами меллотрона и боевыми акустическими фолк-аккордами. Оттенок "народности" вкупе с органной психоделикой а ля The Doors, характерными певческими приемами и фрагментарными готическими маневрами превращает "Mother Please Help Your Child" в крайне занимательную историю. Любители игрового фьюжн-прога наверняка порадуются 7-минутной инструментальной мозаике "Marsha", построенной на феерической дуэли саксофона и "Хаммонда". Да и почитателям кельтики не грех настроиться на волну удовольствия: искрящаяся необарочным фольклорным кружевом "ирландская" зарисовка "Country Aire" сумеет удовлетворить любого из них. От пространной джаз-артовой рапсодии "All Alone" веет сумрачной таинственностью триллера, а в рамках сочинения "Night Time" Skin Alley реализуют настоянную на ритм-энд-блюзе прото-прогрессивную модель (общий привет Rare Bird!), помноженную на элементы фортепианного регтайма. 28-секундная клавесинная интерлюдия "Concerto Grosso (Take Heed)" - камень в огород упертых адептов классики. Финальная вещь "(Going Down the) Highway" уходит корнями за океан, на родину пыльного "южного буги" и луизианского блюза; ничего специфически британского здесь не содержится. Впрочем, как посмотреть.
Резюмирую: достаточно разноплановая, но вместе с тем цельная и крепко сбитая пластинка, которую я горячо рекомендую всем приверженцам раннего арт-рока.

Argos "Circles" (2010)

Крепкий безымянный дебют стал для немецкого коллектива Argos пропуском в мир большого прога. И пока критики расточали похвалы диску 2009-го года, умельцы из города Майнц не сидели без дела. Взяв в команду гитариста Рико Флорцака, парни активизировали процесс сочинения новых песен. Если альбом-предшественник подкупал узнаваемыми стилевыми концепт-играми, то пластинка "Circles" изначально не предполагала под собой базовой несущей платформы. Соавторы шаг за шагом выстраивали ряд мелодических эпизодов. Однако в итоге содержимое загадочным образом сложилось в общую сюжетообразующую схему.
Оформленный Ульфом Якобсом (ударные, перкуссия, вокал) и Томасом Кларманом (бас, флейта, клавишные, гитара, вокал) бессловесный пролог "Sammel Surium" по первости демонстрирует модернистский подход к палитре. Электронные секвенсоры откровенно "забивают" рок-ритмику. И лишь в середине трека, с подключением гитары, действо обретает необходимую соническую емкость. По признанию Роберта Гоцона (лид-вокал, клавишные, гитары), лирика пьесы "Closed Circle" рождалась абсолютно спонтанно. Уже имелась звуковая канва, произведенная им в содружестве с Томасом и гостевым гитаристом Михаэлем Ханом, а текст по-прежнему отсутствовал. Непосредственно перед записью в голове Роба что-то замкнуло, так появились странные, местами напоминающие лозунговую кричалку стихи. Результатом коллеги остались довольны. А с чего бы им, спрашивается, брюзжать, когда запечатленный саунд-этюд выдержан в колючих манерных тонах (эдакий симбиоз Питера Хэммилла с Роджером Уотерсом) и к тому же приправлен резкими саксофонными партиями Дитера Гунтермана? Органные ретро-поползновения вещи "A Thousand Years" + короткие романтические арт-отступления оказываются в заложниках у жестких хард-риффов и соло Флорцака, творящего без оглядки на семидесятые. Возможно, в подобной конфронтации и есть своя "изюминка", но, каюсь, распробовать ее не сумел. Зато гипнотическая "Lines on the Horizon" с фоновым саксом того же Гунтермана, флойдовскими хоральными гармониями, винтажными клавесинными фрагментами и флейтовой добавкой от Клармана способна порадовать взыскательный слух меломана. Пропустим усредненно-неопроговую невнятицу "Sun and Moon" и перейдем к "Custody of the Knave". Личное композиционное мастерство Гоцона раскрывается в ней максимально: трогательный монолог под фортепианно-меллотроновый аккомпанемент, яркая оркестровка от Ульфа Якобса и практически тотальное молчание ритм-секции в совокупности составляют весьма привлекательную картину. Вот такого бы да побольше, но в продолжающей повествовательную линию пьесе "The Gatekeeper" чудесные находки смазываются стандартно-расхожими рок-приемами. Обидно. Горячим приветом британской акустической фолк-психоделии выступает дивная фреска "Willow Wind", после чего следует не менее любопытный кентербери-коллаж "Total Mess Retail". Аналоговые настроения 8-минутной "Lost on the Playground" перемежаются взрывными гитарными кульбитами энтузиаста Рико. В финальном инструментале "Progology" можно узреть гипотетические отсылки к Wigwam, Genesis и The Flower Kings разом; пусть и не слишком свежо, тем не менее, занимательно.
Резюмирую: вполне недурственный релиз от постепенно упрочняющих собственную нишу тевтонов. Знакомиться иль нет - решайте сами.

Fermáta ‎ "Huascaran" (1978)

Сложная, изобретательная и весьма амбициозная работа словаков появилась в пору, когда западноевропейский интеллектуальный ресурс откровенно исчерпал себя. Китч, протестная оголтелость, эффектный блеск поп-мишуры отгораживали слушателей от художественного творчества. Достучаться до ослепленной пустым мельтешением молодежи было делом нелегким. Но Fermáta сумели осуществить задуманное, не размениваясь принципами. "Huascaran" стал для них первым концептуальным опытом. Причем основанным на трагической истории из недавнего прошлого. 31 мая 1970 года в 15 ч. 23 мин., по окончании встречи сборных команд Мексики и СССР в рамках Чемпионата мира по футболу, случилось землетрясение в Перу. В результате обвала северной вершины Уаскарана (четвертой по высоте горы Южной Америки) погибло почти 80 000 человек. Лавина погребла под собой и чехословацких альпинистов, собиравшихся штурмовать Анды... Таким образом, объявленный позднее 8-дневный траур приобрел международный оттенок. Отзвук события, даже по истечении времени, отзывался болью в сердцах Франтишека Григляка и Томаша Берки. Потому-то и взялись ведущие композиторы Fermáta за сочинение монументальной прогрессив-сюиты.
Повествовательная схема альбома выстроена классически: пролог - кульминация - эпилог. Всего четыре полнометражных трека, из которых наибольшие смастерил Франтишек (электрогитара, фортепиано, аналоговые синтезаторы), а прочие - Томаш (фоно, электропиано, аналоговые синтезаторы). Открывается пластинка массивным опусом "Huascaran I". Волшебное море клавишных вкупе с перкуссионными шумами Кароля Олаха (ударные) наводит на мысль об арт-этнике. Но далее вступает фьюжн-гитара Григляка. Ритмическая структура, обогащенная мощным басом Ладислава Лученича, устремляется в фанковое русло. Поворот неожиданный. А сколько их еще будет... Пятая минута фазы вносит в процесс свои коррективы. Теперь действо подчиняется камерному классицизму (пиано, виолончель Дезидера Питьо, вокализ Петера Олаха). Затем немножечко симфо-прога. И в конце - бравурный джаз-фанк. Драматический посыл вещи "80 000" заряжен яростными хард-риффами, искусно инкрустированными фьюжн-орнаментом в лучших традициях группы. Номер "Solidarity" авторства Томаша воспринимается дружеским состязанием в игровой изощренности. Каждый из музыкантов демонстрирует настолько филигранную технику, что поневоле испытываешь чувство гордости за братьев-славян: ведь могут, если захотят! Закольцовывает ленту сюжета эпический боевик "Huascaran II". Здесь, как и в предыдущем сегменте, бал правит чистая виртуозность. Зажигательные пируэты Франтишека способны в два счета обставить "гитарных героев" современности. Однако подобная эквилибристика используется тут не позерства ради, а в угоду общей цели. Да и сиятельный Берка держит руку на пульсе, посредством релаксационных синти-мотивов уберегая мелодическое пространство от буйного сгущения красок и косвенно намекая: все хорошо в меру...
Резюмирую: напористый, где-то мечтательный, затейливый по архитектонике мультикомплексный релиз, исполненный с артистизмом и вдохновением. Эталонный образец симфонического фьюжн-прога. Рекомендую.